Наль Подольский |
КНИГА ЛЕГИОНА |
Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5 Глава 6 Глава 7 Глава 8 Глава 9 Глава 10 Глава 11 Глава 12 Глава 13 |
|
9. Платон проспал
целый день и пришел в сознание только вечером. Согласно диагнозу Лизы, у него
были переломы двух ребер и множество ушибов. Благодаря то ли травяным отварам
Лизы, то ли ее несложным манипуляциям ладонями вокруг больных мест, он
чувствовал себя хорошо и мог говорить, не утомляясь. Некоторой неожиданностью,
и прежде всего для него самого, было то, что он начал слегка заикаться -
очевидно, последствия контузии взрывом. Марго и Лиза
надеялись узнать от него, что же именно произошло ночью, но он мог рассказать
только, каким образом остался в живых. Спас его от смерти Фугас, перед тем, как
самому отправиться в мир иной. После второго и опять безуспешного покушения
Легиона на чью-то жизнь они все трое - Фрумкис, Фугас и Платон продолжали
пребывать в состоянии боевой готовности, но делать было нечего, а водка в
бутылке иссякла. Фугас стал намекать, что хорошо бы для бодрости и поднятия
духа купить еще пару бутылок, и Фрумкис его поддержал. Платон рассудил, что,
поскольку Фрумкис от водки только хорошеет и даже становится как бы трезвее, а
Фугасу, наоборот, лучше было бы опять отключиться, идею следует считать
продуктивной. Он оставил их наблюдать за приборами, а сам оделся, вышел на
лестницу и успел спуститься на целый марш, когда в лаборатории произошел взрыв.
Сперва лишь почувствовав, что неведомая сила мягко его обволакивает и куда-то
несет по воздуху, он только через долю секунды услышал грохот, который
почему-то сразу идентифицировал, как взрыв, и успел на лету, пока его не
вплющило в стену, удивиться, почему взрывная волна обходится с ним так нежно,
будто вовсе и не собирается его убивать. Вероятно, он так
и остался бы лежать на лестнице черного хода горящего здания, если бы взрыв не
повредил трубы водопроводной сети. Он очнулся от того, что на него сверху
лилась холодная вода, а лицо обдавало жаром вырывающихся из двери лаборатории
языков пламени. Попытавшись встать, он упал и скатился еще на один пролет вниз,
а следующие пролеты одолел, перевалившись через перила и медленно сползая по
ним. Когда он,
держась за стенку, выбрался на улицу, уже появились пожарные. Один из них отвел
его в сторону, по счастью, в том направлении, где он оставил машину, усадил в
снежную кучу и приказал ждать "Скорой помощи". Сидя в сугробе, он
уговаривал себя не терять сознания и, хотя каждое движение давалось с трудом,
прикладывал к лицу грязный подтаявший снег. По неизвестно откуда взявшемуся, но
отчетливому убеждению, что в больницу попадать нельзя, он при появлении "Скорой помощи" нашел в
себе силы преодолеть несколько метров, отделявшие его от машины, отпереть
дверцу, забраться в кресло и через некоторое время завести двигатель. Больше он
ничего не помнил. Выслушав рассказ
о пожаре в доме Марго, он заметил задумчивым и, как ей показалось, даже
уважительным тоном: - Внушительно
огрызается. - Куда уж
внушительнее, - она уныло перечислила: - Гронский, Володечка, Фугас, Фрумкис.
Четыре-ноль а пользу Легиона. - Почему же
четыре-ноль? Мы с тобой пока живы, и Лиза, и Паулс... по крайней мере
четыре-четыре.,, Ладно, потом посчитаемся. А сейчас надо думать, что делать
дальше. - Думать нечего,
- вмешалась Лиза. - Лежать. Три дня, не меньше. - Еще одного дня
хватит. В конце концов, я тоже врач... - он снова перевел взгляд на Марго. - Ты
на свое пожарище не ходила? - Нет. - И не ходи
пока... есть мыслишка... - Знаю, уже
обдумывала. Лечь на дно, прикинуться трупом. Идея богатая, трупу разрешено
многое, чего живому делать нельзя. И от прокурора сейчас можно ждать незнамо
чего... Все так, да только должность следователя тоже немало дает... Вот уж,
задачка... - Покойнику
должность следователя ничего не дает, - попытался пожать плечами Платон, но
вместо этого болезненно сморщился. - А ты не
мучайся, - светским тоном посоветовала Лиза Марго, - если сегодня суббота, то
уж до понедельника сообразишь, что делать. - Надо
посмотреть выпуски новостей, - вернул разговор в практическое русло Платон. - Что верно, то
верно... - Марго повернулась к Лизе: - У тебя, небось, и телевизора нет? - Нет, -
виновато подтвердила та, - зачем он мне? - И радио тоже? - И радио. - Экая ты
чудная. Ничего, это поправимо... я имею в виду телевизор. Поход в
ближайший магазин и приобретение портативного телевизора отняли у Марго
полчаса. Взрывы и пожары
в Петербурге были новостью номер один на всех каналах, не только на местных. В
ночь с пятницы на субботу неизвестные лица обстреляли из гранатомета два дома.
По лаборатории известного ученого-биоэнергетика Фугасова был произведен один
выстрел, и по квартире следователя прокуратуры по особо важным делам Софроновой
- два. Помимо Фугасова, его ассистента, пока неопознанного, и следователя
Софроновой, имеется еще много жертв, не менее десятка, но конкретные цифры пока
не сообщаются. Обилие жертв объясняется в первом случае быстрым
распространением пожара из-за горючих веществ, хранившихся в лаборатории, а во
втором - ветхостью дома так называемой "Хрущевской" постройки: он
частично развалился на глазах у пожарных, один их которых погиб под обломками.
Обе акции в целом расценивались как вылазка мафии против правоохранительных
органов, хотя способа пристегнуть к ним биоэнергетика репортеры пока не нашли.
Скандальной "изюминкой", обострявшей общий интерес к событию, было
то, что в обоих случаях нашлись свидетели, видевшие людей в омоновской форме и
уезжающую милицнйскую машину. В наиболее
подробном специальном репортаже Марго довелось наблюдать опознание собственного
трупа. В кадре появилась старуха с седыми нечесаными космами, склонившаяся над
месивом из обгоревших тряпок и чьих-то частей тела, а затем показали крупным
планом лицо, испачканное сажей, и оскалившийся в злорадной ухмылке беззубый
рот: - Да, это она...
важнячка... - она затрясла плечами и энергично притопнула ногой. Несмотря на
определенный драматизм ситуации, Марго не сдержала смеха. Платон и Лиза
воззрились на нее с удивлением, и ей пришлось объяснить, в чем дело. Старуха, в
прошлом неоднократно судимая за жульничество и мелкое воровство, жила в
соседней парадной. Случайно узнав, кто такая Марго, она прониклась к ней
ненавистью, причем не личной, а исключительно по долгу классового самосознания. - Сука...
важнячка... еще спляшу на твоих похоронах, - шамкала она при каждой встрече. - Пляши, пляши,
сколько хочешь. Главное, не воруй больше, - огрызалась иногда беззлобно Марго,
на что старая ведьма реагировала уже беспредметным матом. - Вот и сбылась
у человека мечта, - задумчиво улыбнулась Лиза. - По-моему, это
перст судьбы, - откомментировал увиденное Платон, не потерявший способность
мыслить практически. - Тебе не
кажется, что судьба слишком часто стала решать за меня? Я хотела бы это делать
сама. - Камень,
выпущенный из пращи, тоже думает, что летит по собственной воле, - усмехнулся
он. Решили устроить
военный совет с участием Паулс, поскольку в случае перехода Марго на
нелегальное положение на нее ляжет дополнительная нагрузка. Позвонить ей с
уличного таксофона поручили Лизе, и та, следуя инструкциям Платона, назначила
свидание на соседней улице, с тем, чтобы достаточно заметная машина Лолы не
маячила слишком близко от дома. - Я не
сомневалась, что ты жива, - заявила та прямо с порога, - ни на секунду им не
поверила. Марго отметила с
удовлетворением, но и некоторым беспокойством, что со стороны Лолы никакой
специальной реакции на Платона - ни агрессивной, ни оборонительной - не
последовало. Отпустило, значит... Договорились
практически мгновенно. Без каких бы то ни было условий Лола выразила готовность
идти на любые затраты - времени, усилий и денег. Платон выполнил
свое обещание, или угрозу - на следующий день он встал с постели и, хоть и не
очень уверенно, передвигался по дому, а в понедельник утром совершил уже
прогулку по улице, причем, совмещая приятное с полезным, обошел близлежащих
торговцев газетами и вернулся, отягощенный увесистым ворохом прессы. Заметок,
касающихся взрывов, там нашлось предостаточно, и он погрузился в их изучение с
великим усердием. К обеду он
выложил перед Марго целую пачку газетных вырезок. Наиболее обстоятельный
материал, объемом в целую страницу, поместила "Криминальная хроника",
под заголовком "Легион идет в атаку". Автор был в числе репортеров,
принимавших в свое время участие в пресс-конференции Фугаса, и писал довольно
толково. Его интерпретация событий сводилась к тому, что в Петербурге вот уже
скоро, как два года, действует некая мрачная криминальная группа, нечто среднее
между сектой и бандой. До сих пор их "визитной карточкой" были
систематические изуверские убийства, замаскированные под самоубийства. Название
банды - Легион - несомненно свидетельствует о ее многочисленности или, как
минимум, о тенденции к расширению своих рядов. Число их жертв измеряется
сотнями. Организация отличается высоким уровнем конспирации и военной
дисциплиной, благодаря чему ни один из бандитов до сих пор не пойман. О своих
целях и требованиях эта преступная группировка еще не заявляла ни разу, что,
вероятно, означает далеко идущие планы по занятию ключевых позиций в
экономических и властных структурах. Прокуратура, совершенно беспомощная в
данном случае, стараясь скрыть свое бессилие, вместо того, чтобы бить тревогу и
передать это дело ФСБ, всячески замазывает размах бедствия, утаивает его от
общественности. Следствие по столь масштабной преступной деятельности было поручено
- курам на смех, как и бандитам - одному-единственному следователю, Маргарите
Софроновой. Не располагая возможностями для серьезного расследования, она
вынуждена была связаться с телепатами и биоэнергетиками - как говорится,
утопающий за соломинку хватается. Это, вообще говоря, первый случай
официального сотрудничества правоохранительных органов с парапсихологами и
магами. Несмотря на то, что следствие приняло исключительно романтический и
декоративный характер, Легион не потерпел даже такой смехотворной попытки
сунуться в его дела, и тремя выстрелами из гранатомета расправился и со
следователем Софроновой, и с биоэнергетиком Фугасовым, а заодно с его
ассистентом и еще с двумя десятками ни в чем не повинных людей. В качестве
вызывающей и циничной насмешки над правоохранительными органами киллеры были
одеты в милицейскую форму и прикатили на места расправы в милицейской машине. - Ловко, гад,
излагает, - хмыкнула Марго. - И нюх есть, того гляди, до нас доберется. - Если
доберется, то не скоро. Черт с ним... Для нас главное, что мы его, Легиона
поганого, допекли, и что у нашего бестелесного духа появились руки, способные
пользоваться оружием. Надо выяснить, что это за руки. Итак, Паулс,
едва успев выразить готовность к неограниченному сотрудничеству, сразу же
получила первое конспиративное задание: нанять частного детектива и попробовать
выяснить, кто стрелял по окнам. Лола поручила эту работу главе службы
безопасности "Ковчега", бывшему капитану милиции, который умел за
деньги добывать в системе наведения порядка практически любую информацию. Но услуги
частного детектива не понадобились. Через два дня все стало известно из газет.
Управление внутренних дел пыталось засекретить эту информацию, но она была
настолько скандальной, что скрыть ее от пронырливых репортеров не удалось.
Никакого карнавала не было. Оба налета совершили настоящие омоновцы на своей
служебной машине. В ту злосчастную ночь они производили обыск и изъятие
незаконно хранимого оружия в квартире некоего частного лица. К трем часам все
закончилось. Незадачливый владелец арсенала и его приятель, оказавшие
вооруженное сопротивление, были отправлены в морг, а все четыре участника
оперативной группы, живые и невредимые, доложив по радиотелефону об успешном
завершении операции, поехали сдавать конфискованное оружие, в том числе два
гранатомета. И все четверо утверждают, что с этого момента и до половины
шестого утра, когда их задержали, они ничего не помнят, словно находились в
обмороке. Но их действия удалось проследить без большого труда. Сначала они
прямиком направились на Охту, на Арсенальную улицу, и разгромили лабораторию
биоэнергетика, а затем переместились на вторую боевую позицию и шарахнули из
гранатомета по окнам следователя. "Очнулись" они в пять утра, на
Васильевском острове, вдалеке от своего
места назначения, не понимая, как попали сюда, куда и зачем едут и,
главное, каким образом из их памяти полностью выпали два часа. Для обсуждения
своего нелепого положения они остановились на Университетской набережной, где
их и задержали. Следователи ФСБ, в чьи руки они попали, считая, что версия о
временной групповой амнезии - просто выдумка, и притом наивная, тем не менее из
них пока ничего не выколотили. Как странная и любопытная деталь сообщалось
также, что у всех четверых случаются припадки эпилепсии, коей ни один из них
ранее не болел. - Насчастные
ребята, замордуют их до смерти, а им признаваться-то не в чем, - Марго с хмурым
видом отложила газету, - разве что эти господа в серых костюмах додумаются до
сеансов гипноза... Платон никакого
интереса к судьбе невезучих омоновцев не проявил, его мысль работала в другом
направлении: - Обрати
внимание, он заранее ничего не планирует, в нужный момент берет первого, кто
попадется под руку, и отдает приказ немедленно действовать. При этом разум
исполнителя, как и при самоубийствах, подменяется чьим-то другим, скорее всего,
самого Легиона. Отставной
капитан милиции не зря получал свои деньги, и еще через два дня Лола принесла
информацию, до которой любопытные носы репортеров не дотянулись. Из-за ночных
взрывов и шумихи вокруг них, самоубийствами "по-Легионовски" - именно
так их стала именовать пресса - заинтересовалась генеральная прокуратура, и в
Петербурге объявился ее сотрудник. Он устроил выволочку начальнику Марго,
районному прокурору, обвинив его в преступной бездеятельности и чуть ли не в
саботаже, и приказал передать все материалы о самоубийствах уже сформированной
следственной бригаде ФСБ. И начальник Марго, теперь уже бывший, вытряхнул из ее
стола, сейфа и шкафов все, имеющее отношение к самоубийствам, до последней
бумажки, но вместо того, чтобы передать их столичным сыщикам, тщательно все
уничтожил, а затем вскрыл себе вены. - Экая ты
везучая, - заметила Марго Лоле, - я изъяла из дел твою фамилию, где могла, но
они бы все равно на тебя вышли. А вот теперь - вряд ли... Поскольку Марго
сейчас не имела доступа к сводкам преступлений и происшествий, добычу этих
сведений поручили все тому же отставному капитану. И, увы, догадка Лолы,
которая две недели назад казалась мрачной фантазией, полностью подтвердилась.
Статистика преступлений, катастроф и, вообще, всяких нелепых несчастий была
просто сумасшедшей. Сомнений не осталось: нервозность Легиона порождала в жизни
человеческого общества потерю устойчивости и разумных основ бытия. Марго одолевали
кощунственные мысли. Может быть, они с Платоном не ведают, что творят? И в
результате их деятельности из бутылки будет выпущен джинн такой чудовищной мощи
и злобности, что все ныне существующие беды покажутся пустяком? Если даже
первые выпады против Легиона по числу жертв соответствуют стихийному бедствию,
то что будет, если дело дойдет до серьезной угрозы его существованию? Его
агония может оказаться невообразимо страшной и унести больше жизней, чем
размеренные, так сказать, "плановые" самоубийства за ближайшие несколько
тысяч лет! Она держала эти
мысли на задворках сознания, не смея заговорить о них с Платоном. Он все равно
сумеет ее убедить, что Легион не зависимо ни от каких обстоятельств подлежит
ликвидации. А их союз потеряет монолитность, жизнь сделается и сложнее, и
тяжелее. Платон же, по
крайней мере внешне, выглядел невозмутимо, словно не понимая, что они оказались
у разбитого корыта, и все нужно начинать с нуля. Постепенно оправляясь от
ушибов и контузии, он не желал терять времени зря, и придумал себе занятие,
показавшееся Марго зловещим. По его требованию Паулс предоставила в их
пользование очередной компьютер, и Платон приступил к составлению не то
записки, не то отчета, сжато излагая все, что им известно о Легионе. - Нельзя, чтобы
все хранилось только у нас в головах, - хладнокровно объяснил он Марго, - он
нас может совершенно неожиданно уничтожить. - Стало быть, ты
составляешь завещание, - спокойно кивнула она, - что же, это
предусмотрительно... только наследство уж больно редкостное. Настало время
решить окончательно, следует ли Марго восстать из мертвых и явиться в
прокуратуру с подходящей "легендой" о причинах временного отсутствия,
либо продолжать числиться в покойниках. И Платон, и Паулс считали наилучшим
второй, загробный вариант. Оба настаивали на том, что коварство Легиона
безгранично, а что касалось Платона, то, как подозревала Марго, он вероятно
втайне считал ее нелегальное положение дополнительной страховкой от каких бы то
ни было компромиссов. Жизнь избавила
Марго от необходимости принимать решение, сделав это за нее. К концу первой
после взрывов недели произошло два противоречивых события, одно ожидаемое, а
второе - совершенно неожиданное. Первое состояло в том, что в газетах появился
некролог по поводу ее безвременной и геройской кончины. А о втором сообщил
осведомитель Лолы: на Марго был объявлен всероссийский розыск. - По-моему,
недвусмысленная подсказка, - обронил учительским тоном Платон, и ей ничего не
оставалось, как согласно кивнуть. В сложившейся
ситуации Марго видела одну-единственную положительную черту: у нее полностью
отпала проблема выбора. Ей не оставалось ничего другого, как направить всю
энергию на поиски компьютерного преступника, своего бывшего подследственного. К
счастью, копию его дела, довольно объемистого, и все заметки, к нему
относящиеся, она не оставила дома, а прихватила с собой к Лизе, чтобы было, чем
заняться во время ночных бдений. В свое время,
стремясь понять мотивы его действий, она довольно тщательно изучила его
биографию. Звали его
Станислав Гусецкий, и, направляясь в изолятор для первого знакомства с новым
подследственным, Марго пробормотала себе под нос: - Ну ладно...
поглядим на этого гуся. Но он оказался
похож не на гуся, а на хитрущего пронырливого кота, к тому же, несмотря на
такую меру пресечения, как содержание под стражей, довольного жизнью и
собственной персоной. Он был маленького роста, худощав и подвижен. Трусоватые
глубоко посаженные глазки, наглая ухмылка и гаденькие черные усики срезу же
внушили Марго отвращение, и только спустя некоторое время она поняла, что за
этой фатоватой внешностью скрываются феноменальные умственные способности. В
отличие от большинства подозреваемых, он не выказывал враждебности в отношении
следователя, а только легкое пренебрежение, и охотно отвечал на любые вопросы.
Он работал в коммерческом банке с сомнительной репутацией и, будучи уникальным
специалистом по взлому чужих компьютерных сетей, занимался преступной
деятельностью, не отходя от своего служебного компьютера. Потерпевшей стороной
были несколько крупных концернов и банков, в том числе даже Центральный. Вскоре
Марго с удивлением выяснила, что люди, заработавшие на этой афере не один
миллион долларов и ухитрившиеся не попасть под следствие, платили одному из
важнейших исполнителей, притом самому квалифицированному, в общем-то, по сути,
гроши. На вопрос, почему он соглашался на это, Гусецкий заявил с гнусной
доверительной улыбочкой: - Я же не
профессионал, а любитель. Я просто развлекался. Помимо соучастия
в "хищении в особо крупных размерах", он заодно запустил в компьютерные
сети двух солидных банков уникальный по живучести и зловредности вирус, который
принес им гигантские убытки и выбил их из большого бизнеса по крайней мере на
два месяца. На вопрос, зачем он сделал, он весело ответил: - За бабки, - и
назвал опять смехотворную для таких дел сумму, а в качестве заказчиков - имена
людей, обладающих огромными деньгами и властью, указав при этом обстоятельства
и даты контактов с ними. Проверив и
убедившись, что он, вроде бы, не врет, Марго вернулась к этому разговору: - Вы, как будто,
не похожи на самоубийцу. Почему вы назвали мне имена этих людей? - Потому что вы
не впишете их в протокол. Вы тоже не похожи на самоубийцу, - он нахально
рассмеялся ей прямо в лицо. Он, конечно, был
прав: Марго эту информацию, образно выражаясь, вынесла за скобки, и больше к
ней в допросах не возвращалась. Но диктофонную кассету с записью по поводу
вируса она сохранила. Когда-то ее
первый начальник преподал ей эту профессиональную премудрость: если есть
возможность, не следует вытряхивать подследственного до дна, лучше оставить
неучтенными кое-какие грешки или соучастия, чтобы было, чем припугнуть его
впоследствии. Мало ли что может от него понадобиться... И вот теперь она
собиралась использовать старую кассету как рычаг, чтобы заставить Гусецкого принять
участие в войне с Легионом. Кассета, правда, была уничтожена взрывом и пожаром
в ее квартире, но он-то ведь этого не знает... Склонность к
мелким пакостям в нем проявилась рано, и отнюдь не из-за несчастливого детства
- он рос в нормальной семье, в Петербурге, тогда еще Ленинграде. После седьмого
класса в нем выявилась основательная одаренность к шахматам, и его приняли в
детскую шахматную школу, где, по сути, готовили будущих профессионалов. Там он
получил прозвище "Гаденыш", которое прилипло к нему на всю жизнь. Он
на него не обижался, зная, что неоднократный чемпион мира, величайший шахматист
всех времен и народов Карпухин когда-то в аналогичной шахматной школе имел
такое же прозвище. Но, в отличие от него, Гусецкий шахматной карьеры не сделал:
он в своем юном возрасте развел в школе такие интриги, что был изгнан, и не
вынес из нее ничего, кроме клички. Далее он
поступил на математико-механический факультет Университета, и уже в
студенческие годы славился способностью втравливать людей в ссоры и скандалы.
Он всегда точно знал, с учетом заведомой к себе антипатии, кому и что надо
сказать, чтобы вызвать столкновение интересов. Причем, делал он это без всякой
для себя выгоды, можно сказать, пакостил бескорыстно. Он окончил
Университет специалистом по математическому обеспечению вычислительных машин и
получил распределение в Казань, в Русско-болгарский институт по адаптации
американских компьютерных программ. Для него это было такой же удачей, как для
навозного жука, несомого буйным ветром, угодить прямо в лепешку коровьего
дерьма. Сей достославный
центр науки своим возникновением был обязан тому факту, что Болгария,
единственная из социалистических стран, имела статус слаборазвитой страны, и
американцы, по какой-то международной разнарядке, поставляли им компьютеры и
пакеты управленческих программ, запрещенные тогда к экспорту в Советский Союз.
Программы прямиком переправлялись в Казань, где наши ученые, в меру своих
знаний и способностей, пытались их потрошить и приспосабливать к
социалистической действительности. Но это была лишь одна, как ни странно,
наиболее пристойная сторона деятельности Казанского института. Все это
происходило при Андропове, последнем из советских начальников, бредивших
глобальной революцией и разрушением всемирного царства капитала. Ради
дестабилизации мировой капиталистической системы шли на все, вплоть до создания
под городом Горьким учебных лагерей для террористов всех мастей, именовавшихся
бойцами освободительных движений. И немалая роль в будущей победе над
империализмом отводилась компьютерным вирусам. Требовалось создать столь
прилипчивые и разрушительные вирусы, чтобы в один прекрасный день, будучи
запущенными в мировую компьютерную сеть, они по крайней мере на время
парализовали бы финансовую, экономическую и военно-техническую жизнь всех
развитых стран. И вот Гаденыш
попал прямиком в отдел, занятый этими достойнейшими научными проблемами. У него
оказался природный талант к вирусо-творчеству, и из множества людей, время от
времени в разных концах света проклинавших внезапно взбесившиеся компьютеры, ни
один не знал, что обязан своими несчастьями всего лишь невзрачному усатому
человечку, внешностью напоминающему не то голодного кота, не то сытого
таракана. Хотя Гаденыша в
Институте все терпеть не могли, никто не сомневался: он скоро станет большим
советским ученым, и с ним старались не ссориться. Но талантам его не суждено
было расцвести в полной мере: мировой капитализм оставили в покое, а вот
вирусный институт разогнали. Казань стала татарской столицей, и Гаденыш
вернулся на родину, в Петербург, где и нашел прибежище в маленькой фирме,
выпускавшей специфические приборы, всевозможные "жучки" и прочую
электронную пакость. Гаденыш пришелся здесь ко двору и успел сконструировать
несколько интересных устройств к моменту, когда фирма была закрыта из-за
криминальных аспектов своей деятельности. Тогда он впервые попал в поле зрения
правоохранительной системы, но пока лишь в качестве свидетеля. Затем он
перебрался на спокойное место, в коммерческий банк, где отвечал за
бесперебойную работу компьютерной сети. Здесь-то его и разыскал один бывший
коллега из Казани, предложивший участие в масштабной финансовой афере. В течение всего
времени следствия, и при составлении следственного заключения, Марго отчасти
находилась под магией того факта, что Гаденыш принимал участие в преступных
деяниях без серьезной для себя корысти. Если бы речь шла об убийстве или другой
форме насилия, Марго бы сочла это отягчающим обстоятельством, но поскольку его
роль ограничивалась щелканьем клавишами компьютера, она сделала все, чтобы
вывести его из состава группы главных преступников. Благодаря ее усилиям он,
будучи важнейшим техническим исполнителем преступления, получил всего четыре
года лишения свободы, значительно меньше тех, кто шел "паровозом". В последние дни
пребывания на службе Марго удалось выяснить о судьбе Гаденыша только то, что по
отбытии половины срока, с учетом хорошего поведения, суд отправил его на
оставшиеся два года в места ограничения свободы, или, в просторечии, на
"химию". Подсчеты показывали, что в данный момент ему оставалось
досидеть там примерно три месяца. В качестве специальной насмешки судьбы,
городишко, в который он попал, носил название Раздольный. Дальнейшими
поисками Гаденыша решил заняться Платон, считая свое физическое состояние уже
вполне удовлетворительным. Он категорически отверг и настойчивое стремление
Марго принять участие в экспедиции, и предложение Паулс дать ему в
сопровождающие своего человека. Он отправился в
путь на машине, благо, Раздольный располагался немногим более, чем в двухстах
километрах от Петербурга. Но по прибытии туда ему показалось, что проехал он
несоизмеримо большее расстояние и попал, если не на другую планету, то, во
всяком случае, в другую историческую эпоху. Хозяином города был комбинат
химических удобрений, и заводские трубы, мрачно подсвеченные красными
сигнальными огнями, днем и ночью изрыгали густые зловонные дымы, даже в темное
время суток выделявшиеся черным цветом на фоне бурого неба. Не желая
документировать свой визит, Платон не поехал в гостиницу, а снял комнату у
первой подвернувшейся около автобусного вокзала старухи. Свои поиски он
начал с утра, и город произвел на него еще более гнетущее впечатление, чем
вечером. Из всего многообразия существующих в мире красок для этого места у
Создателя нашлась только одна - серая. Зато атмосферные осадки здесь были
цветными: тяжелые хлопья мокрого снега отсвечивали то зеленым, то желтым, и,
растаяв на капоте автомобиля, оставляли оливковые пятна. Несмотря на легкий
мороз, три или четыре градуса, везде поблескивали незамерзающие лужи с мутными
радужными разводами. На улицах не было видно ни одного дерева. Хотя день еще
лишь начинался, у ларьков со спиртным толклись изрядно подвыпившие люди, и
Платон дважды заметил лежащих на снегу пьяных. Пытаясь
выяснить, какое подразделение милиции занимается учетом лиц, приговоренных к
ограничению свободы, и надзором за ними, он столкнулся с однообразным
нежеланием всех, к кому обращался с вопросами, не только разговаривать или
помочь советом, но даже просто поздороваться. Ему не удалось ни с кем вступить
в контакт, пока он не додумался предлагать собеседникам деньги. За ничтожные
суммы они преодолевали свою угрюмую необщительность и делились имевшейся у них
информацией. Все единодушно настаивали на том, что в милицию нельзя обращаться
ни по какому поводу, они здесь всяких приезжих не любят. А если начать
предлагать деньги, могут отобрать все, что есть, избить и к тому еще задержать
за драку. Лучше пойти на комбинат, этот человек все равно там работает, больше
негде. Там тоже приезжих не любят, но за деньги могут и постараться. Платон
последовал этим рекомендациям, и следующим утром уже располагал адресом, где
жил Гусецкий, вернее, где ему жить полагалось, потому что на работу он уже
месяца полтора не являлся. "Химиков"
расселяли в обычные квартиры, по шесть-семь человек в каждую. "Ограничение
свободы" означало, что они не имеют права выезжать за пределы города,
после десяти вечера должны находиться дома и выпроваживать к этому времени
гостей. В квартире
Гаденыша днем никого не оказалось, и пришлось дожидаться вечера. Его товарищем
по комнате, где они жили вдвоем, оказался туповатый, но незлобивый парень.
Предложив ему в качестве поощрения не купюры, а пару бутылок водки, и присев с
ним выпить, Платон снискал его благорасположение, и через час знал все, что тот
мог сообщить. Гусецкий уже
полтора месяца был в бегах. Милиция, ясное дело, никуда о беглых не сообщает,
это будет считаться недостатком в работе. А он сам потом явится - куда ему
деться - и положит капитану на лапу. Если, конечно, назад на зону не хочет. - Но с какой же
стати он убежал, когда оставалось отбыть всего четыре месяца с небольшим? -
удивился Платон, подливая водку в стаканы. - Оттого что
нужда пришла. Петух жареный клюнул, вот и сделал ноги, - последовал загадочный
ответ. Постепенно
выяснилось следующее. Отделение милиции, надзирающее за "химиками",
своими силами наблюдать за ними всеми не может. Это делают специальные народные
дружины, активисты-добровольцы из числа тех же "химиков". Они после
десяти вечера совершают рейды по квартирам, проверяя, на месте ли их обитатели,
нет ли у них посторонних, и соблюдаются ли чистота и порядок. При этом, как
правило, происходит и вымогательство, впрочем, достаточно скромное, дружинники
много не требуют. Ну вот, бутылку водки к примеру. Но тем, кто давать не хочет,
или не может, или почему-то не нравится бригадиру дружинников, приходится
солоно. Могут избить до полусмерти за то, что неаккуратно стоят тапочки. А
Гусецкий такой - он мало кому нравится. Он любого умеет придурком выставить. И
вот в магазине однажды, когда бригадир дружинников стал денег на водку
требовать, он возьми ему и скажи: "Ну куда тебе еще водку, у тебя и так
геморрой от задницы уже до морды дошел". А кругом люди, все ржут, потому
что морда у дружинника действительно какая-то геморройная. Хотел он на него
бросится, да много народу, и иные не прочь под шумок с ним сквитаться.
Промолчал и ушел. А Гусецкому куда деться? С ним такое и раньше бывало - не
удержится, скажет лишнее, а что дальше делать - не знает. Ясно, ночью придет
дружина, и сколько к утру у него целых костей останется - неизвестно. Вот он и
дал деру. А дружинник со злости зарубил топором одного доходягу, и сейчас ждет
суда. Марго тем
временем в Петербурге маялась вынужденным бездействием. Она чувствовала, что
нельзя давать Легиону время восстанавливать равновесие, и следует атаковать его
как можно скорее. А Платон, как назло, застрял в этом треклятом Раздольном. За
трое суток отсутствия он удосужился позвонить всего один раз, сообщив, что
лично у него все в порядке и помощь не требуется, а дела, к сожалению, обстоят
не так хорошо, как хотелось бы. Марго поняла его в том смысле, что Гаденыша он
не обнаружил. Но тогда зачем ему понадобилось торчать там столько времени? С возвращением
Платона все стало на свои места: Марго теперь было ясно, что делать. Она-то
отлично знала, что Гаденыш, несмотря на кажущуюся истеричность, тщательно
просчитывает последствия своих ходов. Публичное дразнение дружинника означало,
что он уже тогда собирался удрать и готовил себе отмазку на будущее. Он,
конечно, предвидел, что озверевший болван кого-нибудь изувечит, хотя на такую
удачу, как декоративное убийство топором, может, и не надеялся. При подобном
раскладе, после явки с повинной, и милиция, и суд посмотрят на побег сквозь
пальцы, а если к тому же не поскупиться на взятку, то все сойдет с рук
безнаказанно. Отсюда следовал очевидный вывод: кому-то, помимо Марго и Платона,
понадобились мозговые услуги Гаденыша, и тот получил достаточное выгодное
предложение. И этот пока неведомый заказчик наверняка связан с бывшими его
компаньонами. Она решила, что
может безбоязненно выходить на них по очереди: за каждым из них числились
грешки той или иной тяжести, и вряд ли они откажут Марго в такой пустяковой
услуге, как помочь найти Гаденыша. Если им известно, что она сама в розыске,
это только увеличит шансы на успех. Конечно, при условии, что мероприятие, на
которое ангажирован Гаденыш, не такого масштаба, чтобы уничтожать всех подряд,
кто попробует к нему приблизиться. Марго принялась
методично разыскивать бывших подельников Гаденыша, из тех, кто шел в ногу с
прогрессом и сделал компьютеры инструментом криминального бизнеса. Они все
разгуливали уже на свободе - ни Уголовный кодекс, ни люди, составляющие
правоохранительную систему, не были приспособлены к войне с интеллектуальной
экономической преступностью. Задачка
оказалась не слишком сложной. Марго пришлось пообщаться всего с тремя не
симпатичными ей людьми, чтобы познакомиться с дамой, у которой на нелегальном
положении жил Гаденыш. Он охотно согласился на встречу с Марго, отлично
понимая, что ее ни капельки не занимает его побег с "химии", и ей
нужно что-то другое. Ссориться же с этой "важнячкой", как он знал по
прежнему опыту, было куда как не выгодно. |
Продолжение Содержание |